Что общего у мусорки и плюшевого мишки?

У руководителя службы психологической помощи Фонда "Подари жизнь" Алины Хаин под заголовком слайда "Кем бывает психолог" наряду с ответами: консультант, психотерапевт, — нарисованы… знаки дорожного движения, мусорный бак и плюшевый мишка. Это — очень точное определение, особенно если учесть, что служба создана в отделении онкогематологии РДКБ.

Хотя, мне кажется, плюшевый мишка в подобной ситуации нужен не только ребенку…

Мы попросили Алину Хаин поделиться с нашими читателями размышлениями том, что может — и чего, к сожалению, не может психолог в больнице на основании опыта работы ее команды.

Читайте также: "Сталинградский синдром" Мисраты

У человека есть душа…

— То, что психологи все больше работают в соматических больницах, — хорошая тенденция. Это значит, что традиции медицины меняются, она становится более открытой, ориентированной не только на физическое, но и на душевное здоровье пациентов, отношения врача и пациента становятся партнерскими, — говорит Алина Хаин.

Каждый человек, так или иначе, с этим сталкивался: проходя лечение в больнице, он не всегда понимал, что именно с ним происходит, что врачи собираются делать, какие есть варианты лечения. Вопросам информирования по разным причинам уделялось сравнительно мало внимания (особенно в отношении тяжелых заболеваний и лечении детей).

И здесь уже начинаются проблемы не столько медицинского, сколько психологического характера. Важно понимать, когда и как информировать пациента, как он воспринимает происходящее с ним. Таким образом, все более активная работа психологов в соматических больницах — это проявление современного, партнерского подхода к оказанию медицинской помощи. Этот подход также можно назвать целостным, так как в нем большое внимание уделяется не только соматическому, но и эмоциональному состоянию пациента.

В детской больнице это, пожалуй, вдвойне важно. Здесь ребенок оказывается в труднейшей ситуации: оторванным от дома, от части семьи, от привычной условий жизни и заботы близких. Это уже само по себе стресс, а когда что-то болит — особенно. Тем более, что тяжелые заболевания (в данном случае — в онкогематологии) отличаются внезапным и "странным", с точки зрения ребенка, началом и длительным лечением (от нескольких месяцев до нескольких лет). К плохому самочувствию добавляется большое число ограничений и запретов, болезненность процедур, выпадение волос, полнота, влияние некоторых лекарств на эмоциональное состояние. И при этом — неопределенность и часто секретность происходящего.

Конечно, главный помощник для ребенка — родители. От их отношения к происходящему, эмоционального состояния, взаимоотношений с ребенком во многом зависит то, насколько успешно он будет справляться со всеми испытаниями, связанными с заболеванием и лечением. Именно поэтому основная задача психолога — это поддержка семьи в целом.

В онкогематологических отделении РДКБ дети лечатся подолгу. Они там находятся со своими мамами, которым тоже необходима поддержка. На первоначальном этапе им нелегко справиться с самим фактом такого страшного заболевания у их ребенка. Сложно это принять, понять, разобраться, сориентироваться в новых обстоятельствах. Это тем более не просто, когда причины заболевания не ясны, понятно лишь, что лечение будет долгим — и неизвестно, насколько долгим, так как это зависит от многих факторов. И такая неопределенность тоже угнетает.

В коммунальной квартире

— Отделение — словно большая коммунальная квартира. Представьте, каково туда попасть "с улицы", — продолжает она. — Здесь много незнакомых людей — медиков и пациентов, свои порядки — на то, чтоб там освоиться, тоже нужны силы. Поэтому и для детей, и для мам, столь важна поддержка психолога уже на начальном этапе лечения.

Для многих родителей то, что есть человек, который, помимо лечащего врача, интересуется эмоциональным состоянием их ребенка, меняет многое.

Таким образом, вначале основной целью является адаптация ребенка и родителя к ситуации болезни и лечения. При этом хорош тот уровень психического функционирования, который более адаптивен. Основные усилия психолога направлены не на развитие, изменения, а больше на поддержку, поиск ресурсов семьи и пациента. При этом помощь никогда не навязывается. Бывают и отказы, причем не только на первоначальном, — на любом этапе работы. Ведь с чрезвычайными ситуациями каждый привык справляться по-своему. Кто-то — сам себе психолог, часто в семье есть люди, умеющие утешать и помогать, свои не раз испробованные способы.

Если ребенок против бесед с психологом, — продолжается работа (консультации) с родителями и с врачом. Если мать против, — работа продолжается с врачом. Бывали случаи, когда дети хотели общаться только с психологом — мужчиной или, наоборот, только с женщиной-психологом…

Работа службы рассматривается не только как "скорая помощь", а как комплексное психологическое сопровождение с момента начала лечения. Одной из его составляющих является мониторинг психологического состояния пациента и его семьи с первых недель их пребывания в клинике с целью возможности прогнозирования и профилактики психологических рисков в процессе лечения: невыполнения рекомендаций врача, конфликтности, тяжелых психологических реакций, включая психотические.

По словам Алины, важным моментом является сохранение приватности. Работая в команде, часто и по запросу лечащего доктора, психологам необходимо оберегать личное пространство пациента и его семьи. А если смотреть на вопрос шире — всех участников лечебного процесса. В больнице данное соблюдение профессиональной этики вдвойне важно и имеет свои особые трудности. В отделении сохранить при себе свои чувства, семейные истории, традиции очень сложно. Там физически негде уединиться, поплакать; про тебя много знают, к тебе в любой момент входят. Кажется, в ситуации лечения от тяжелого заболевания это не так важно. Но ведь семьи в больницах "живут" порой не один месяц. Подобная "прозрачность" тяжела как для родителей, так и для ребенка.

Основные причины обращений психологам в связи с проблемами детей и членов семьи пациента — это перепады настроения и страхи; трудности во взаимоотношениях детей с родителем (родственниками) и наоборот, астения, подготовка к новым этапам лечения. А также нарушения лечебного режима и рекомендаций врача; различные ограничения и изменение пищевого поведения, обусловленные лечением; боль.

Удачная работа — незаметна

— Представление в обществе о том, кто такой психолог и в чем смысл его работы, пока что не слишком четкое, — делится Алина. — Кто-то воспринимает его почти как психиатра (и пугается, и возмущается: дескать, что ли я сам не могу справиться с ситуацией?!), кто-то — как человека, который просто пришел поболтать (мне не до этого, есть дела поважнее).

Тем более, что подобного опыта работы в соматических больницах пока не так много. Это вызвано, в первую очередь, тем, что ставок психологов либо просто нет, либо она на всю больницу одна. Какие вопросы, в каком объеме можно решить силами одного человека "на пространстве" той же РДКБ? Алина Хаин считает, что с ним рано или поздно происходит то же, что и с перегруженным работой доктором — либо он начинает относиться к делу формально, либо сосредотачивается на каком-то одном аспекте.

Успех возможен только вследствие согласованной работы команды специалистов. Не только потому, что здесь — огромное поле деятельности. Ни один человек не застрахован от эмоционального выгорания: должна быть поддержка, консультация, обмен опытом.

Необходимо профессиональное обсуждение случаев (супервизия) — как внутри коллектива, так и с учетом независимого мнения эксперта со стороны.

Служба психологической помощи в онко-гематологических отделениях РДКБ организована в 2005 г. на негосударственной основе, а с 2007 года поддерживается Фондом "Подари Жизнь". Инициатива исходила от самих врачей и клинических психологов, понимающих, что без подобной службы просто не справиться. Поскольку онкогематология — область медицины относительно молодая, современная, передовая, многие из врачей отделения ездили за границу на стажировки и конференции, читали об опыте иностранных коллег. Они убеждались, что психологические службы существуют везде, но не знали, как эту идею осуществить.

Команда клинических психологов — Александр Кудрявицкий, Наталия Клипинина и Алина Хаин, имеющих опыт работы в медицине, предложила свою программу. Среди ее приоритетов — работа не с симптомом, а со случаем; помощь всем участникам лечебного процесса; внимание к взаимодействию. При этом комплексный подход обязательно сочетается с индивидуальным.

— Важно видеть взаимосвязь всех участников, — убеждена Алина.- На состояние ребенка всегда влияет состояние мамы — и невозможно помочь ребенку, не помогая ей. Доктор тоже воспринимается со временем уже почти как член семьи. К тому же, ему также важно понимать, что происходит с мамой, насколько та получает поддержку от семьи, хорошо ли она ест, спит. Ведь от этого всего зависит и процесс лечения! Мама — большой помощник доктора в уходе за ребенком, она должна вовремя дать лекарство, измерить температуру, иногда другие параметры.

Вначале были интервью с врачами, детьми, родителями, ставящие своей целью понять, как они чувствуют себя в данной ситуации; узнать, как осуществляется лечение, как долго длится каждая процедура, насколько она болезненна.

Психологи интересовались тем, как организована работа доктора, что именно является в ней самым тяжелым, и как врачи с этим справляются. И увидели, что одна из главных трудностей состоит как раз в том, что во многом именно врачи взяли на себя роль психологов. Ведя пациентов по несколько лет, они начинали близко воспринимать все, происходящее с ними. При сравнительно малом числе пациентов в длительном лечении, к которым поневоле привыкаешь, сохраняются трудности прогноза, высокие риски и потери.

Поэтому начали с семинара для персонала — врачей и ординаторов, где постарались ответить на главный вопрос: что может и чего не может психолог, для чего создавать подобную службу. Затем на семинарах стали обсуждать психологически сложные и тяжелые аспекты работы врачей, проводить лекции по актуальным и важным психологическим вопросам.

Основными темами, рассматриваемыми на семинарах, стали: эмоциональное выгорание врачей и ординаторов; проблемы взаимодействия с так называемыми "сложными" семьями; алгоритмы принятия решения о прекращении лечения и выписки из отделения; информирование семьи пациентов разного возраста на разных этапах лечения.

Вскоре врачи стали все чаще и чаще обращаться к психологам, как к равноправным участникам лечебного процесса.

Что касается алгоритма работы, то он таков: психолог приглашается врачом, родителем, иногда самим ребенком или волонтерами отделения. Он проводит диагностическую работу в форме беседы или игры с ребенком, а также беседу с лечащим доктором и матерью (родственником) ребенка, после чего принимает решение о формах и частоте встреч.

При этом в отдельном клиническом случае могут работать как один, так и два психолога, оказывая помощь и семье в целом, и каждому участнику лечения.

Применяются различные методы психотерапии в зависимости от возраста пациентов: игровая, арт-терапия, психодинамическая психотерапия и другие. Проводится консультирование всех участников лечения — доноров, волонтеров, клоунов, развернута научная и просветительская деятельность.

— Трудности есть все время, — говорит Алина. — Во многих случаях нет и не может быть окончательного ответа, жизнь постоянно бросает вызов, подкидывает самые разные ситуации. И чем удачнее работа психолога, тем она кажется менее заметной.