Детский онколог - штучный экземпляр

Врач-онколог, да еще детский, — это штучный экземпляр. Это не менее 10 лет работы по специальности у постели больного. Это особый склад характера. Уровень их подготовки — боль и беда нашего здравоохранения. Об этом шла речь на "круглом столе", посвященном вопросам "бюджетного маневра" в здравоохранении. По этому поводу высказались эксперты.

В разговоре приняли участие Директор РОНЦ им. Н. И. Блохина, М. И. Давыдов и главный детский онколог России В. Г. Поляков.

В. Поляков: В детской онкологии проблемы кадров, о которых уже говорилось надо умножить на десять. Кадры и уровень их подготовки — это беда. Существуют кафедры, на которых люди могут пройти обучение, ординатуру, аспирантуру, либо уехать работать на место. Дело в том, что у нас таких кафедр всего ничего и если мы приглашаем молодого человека в ординатуру, то это означает, что он едет из отдаленного города, оставляя семью, близких, оставляя перспективы, которые у него есть на сегодняшний день — бросает все на два года. Это крайне сложно и болезненно происходит. Кроме того нищенская стипендия, которую они получают, позволяет лишь влачить нищенское существование. Это плохо и отбивает желание продолжать образование. Работа детского онколога трудная еще и по своим моральным, психологическим моментам — работа с детьми онкологического профиля. Еще и этот момент отпугивает людей идти в детскую онкологию. Проблемы колоссальные плюс зарплата. Так, что все это надо умножать на десять.

М. Давыдов — Да, детская онкология — это вообще эмоционально тяжелый раздел. Это, во-первых трагедия в семье. Сам ребёнок совсем другой — это взрослый старичок. Человек, который прошел уже все круги ада и, это совсем особенная категория детей.

К счастью детская онкология на несколько порядков эффективнее, чем взрослая. И примерно 85% выздоравливает (В. Поляков — более 90%) и они вырастают, живут полноценной жизнью, рожают детей.

И вторая проблема — их мало — это около 3,5 — 4% от общего числа онкобольных — дети, которые заболевают онкологическими болезнями. Суммарно, это примерно 3000-4000 на территории РФ в год. И говоря о стратегии лечения — это проблема, которую можно решить силами двух, трех специализированных центров. Нет необходимости в каждой деревне "строить свой аэродром". За всю свою жизнь педиатр может не встретиться с онкологическим ребенком. Задача периферического звена областного уровня — поставить или заподозрить диагноз и направить в специализированный центр. Вот и вся проблема. А они строят в каждой области онкологический центр. А что происходит у нас — в основном эти дети лечатся в областных больницах в гематологических отделениях, это исторически сложившаяся конструкция. И если онко-гематологические дети лечатся там более менее адекватно, то дети имеющие соматическую патологию (поражение костей, центральной нервной системы, почек и т. д.) не получают адекватного лечения. И это проблема! Не строить, а во время выявлять и направлять на лечение.

В. Поляков: — Мы с этими идеями уже выходили на Министерство здравоохранения для того чтобы понять как поступить. Потому что можно построить в каждом федеральном округе хороший онкоцентр, оснащенный, где будет все — педиатры, химио-терапевты, детские хирурги, где будет возможность лучевой, химиотерапии и в то же время там будет возможность достаточно хороший коллектив докторов, который можно подготовить на федеральных базах. А когда в той же Тверской обл. за год заболевает 15 больных, понятно, что за практика у врача онколога, я уже не говорю педиатра, который раз в жизни видит этих больных. Поэтому, идеология такая, мы стараемся проводить это в жизнь. К сожалению не все удается, вот мы создали порядки оказания медпомощи больным онкологического профиля и у взрослых и у детей. Если у взрослых это, более — менее, как-то обеспечивается, потому что по всей стране существуют онкологические диспансеры, и научные институты. То по детской онкологии — это огромная проблема, это, прежде всего проблема кадров, по порядкам предусмотрено определенное количество штатных единиц, которое нигде, ни в одной клинике не выполняется, везде дефицит. А уход за больным, если взять европейскую или американскую систему там нагрузка на врача 5 больных, а на сестру 6 больных, или наоборот. У нас на дежурную сестру 30 — 35 больных. Понятно, что качество оказания медицинской помощи даже в нашем центре хромает. Так что это один из самых актуальных и животрепещущих вопросов.

М. Давыдов: Когда специалисты выходят из института они имеют специализацию врач-лечебник и все. Он может проходить суб-ординатуру по хирургии, терапии, акушерству-гинекологии — 3 специальности. Суб-ординатура не отражается в его дипломе. Он имеет некую ориентацию в профессии. Настоящую профессию он получает на этапе постдипломного образования. В России это ординатура — 2 года, где он получает специальность. Но этого недостаточно. Если он окончил ординатуру и идет дальше работать его еще опасно оставлять один на один с пациентом. Это наш опыт.

Его нужно тренировать 5-6 лет, а то и 10. Во всем мире эта проблема решена по- другому. На этапе последипломного образования они заканчивают, так называемую, резидентуру, в зависимости то специальности. Например, грудная хирургия 5 лет стажировки, нейрохирургия 7 лет, по другим специальностям от 4-х до 7-ми лет. Это потогонная система — резиденты живут в госпитале и являются главной рабочей силой. Подъем в 6.00, на ходу едят, потом им читают лекцию, например пластика грыжевого канала, после этого они идут в операционные и с утра до вечера ассистируют на различных операциях. Эта модель позволяет дать допустимо-средний уровень подготовки. Нам нужно пересматривать модель подготовки кадров и нам нужно сделать профессию престижной, а престижная это когда к ней относятся с уважением, а не как к сфере обслуживания. Сфера обслуживания — это услуга, а за услугу нужно платить, деформируется само понятие оказания медицинской помощи.

Установлен порядок оказания медицинской помощи для детей и взрослых. Насколько он работает для детей?

В. Поляков: К сожалению, он только принят и пока не работает. Мы его долго переделывали. Получилось что-то толковое со штатным расписанием, нагрузкой на врачей и сестер, со штатным обеспечением каждого подразделения. Но нигде он не реализован. Для того чтобы обеспечить все, что туда вложено, в этот порядок оказания онкологической помощи детям — необходимо финансирование. Это не финансируется не на местах не из министерства здравоохранения. Потому что это должны быть большие финансовые вливания. Мы написали 36 стандартов — они лежат в министерстве здравоохранения, рассматриваются, принимаются, Минюстом, туда-сюда. Написали с учетом возможностей подразделений в виде трех уровней. Допустим в деревне "Красные пирожки" — там могут сделать вот это, в районном центре могут сделать биопсию, в областном центре какую -то примитивную химиотерапию, а все остальное только в федеральном центре. Практически получается, что эта нагрузкам на федеральные центры. Но на самом деле эта модель мертворожденная, так же как и модель с квотами. Если уж зашла речь, о том, что деньги должны идти за пациентом, то они должны идти за пациентом по финальному принципу. Когда выделяют 109 000 руб. на квоту онкологическому больному — это смешно, поверьте мне. Есть препараты, которые стоят 1,5 млн. руб. Больной, допустим, поступил, ему проводится какая то банальная химиотерапия, наступает осложнение, и в итоге организация например наш Онкоцентр, тратит на него 1,5 млн. руб. Поэтому эта модель, глупая, мертвая и неправильная. Если так все будет продолжаться — мы с места не сдвинемся никуда.

О необходимости информирования пациентов

В. Поляков: Я совершенно согласен, и еще хочу сказать, что должна быть такая обратная связь. Есть СМИ, но есть и наши СМИ, которые представлены сайтами Онкологического научного центра и Института Детской онкологии и Ассоциации российских онкологов, российским обществом детских онкологов. И эти сайты работают — мы видим обратную связь. На эти сайты обращаются родители, родственники по поводу заболеваний. Они получают консультации, ответы от профессионалов, от нас. Эта информация должна быть более широкой, более распространённой. Наша задача создавать такие сообщества в регионах, чтобы доносить до населения информацию о причинах заболевания, о ранней диагностике и о причинах заболевания и о тех результатах, которые могут быть в результате опоздания, установления диагноза.