"Уж не мы, не мы это сделали…"

Перед зданием Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге стоит памятник. Скульптор Беклемишев создал его в 1908 году. Перед нами фигура пожилого человека в старомодном сюртуке. Это врач, завершивший осмотр пациента. Имя доктора — Сергей Петрович Боткин.

Неблагородный "чайный король"

Отец Сергей Петровича был богатейшим купцом, "чайным королем", который продолжил невероятно успешное развитие семейной фирмы на основе двух бизнес-инноваций — чай из Китая поставляли без посредников, учредив контору в городке Кяхта, и в обмен на собственный текстиль.

Купеческая семья Боткиных сыграла исключительную роль в культуре России. В их московском особняке на Земляном валу, на стене которого сейчас мемориальная доска, посвященная великому врачу, гостили Гоголь, Герцен, Тургенев, Толстой, Белинский, актеры Щепкин, Мочалов, историк Грановский.

Читайте также: Преподобные Амвросий Оптинский и Силуан Афонский советуют, как бросить курить

Брат Сергея, Василий Боткин, талантливый мыслитель и политолог, однажды пытался убедить Карла Маркса, что всемирного улучшения жизни рабочих надо добиваться в обход "кровавых морей". В том споре бородатый вождь не победил Василия, но остался при своем мнении.

Сергей родился в 1832 году, одиннадцатым ребенком в семье. Отец определил его "в дурачки". В 9 лет мальчик едва различал буквы! Родитель грозил отдать его в солдаты, но домочадцы уговорили отца сменить мальчику домашнего учителя. У Сережи проявились математические способности, и его отдали в один из лучших пансионов Москвы. Сергей мечтал о математическом факультете Московского университета. Но вдруг вышел указ Николая I, запрещавший лицам недворянского сословия поступать на все факультеты, кроме медицинского. "Неблагородному" юноше Боткину пришлось поступить на него…

Из "дурачков" в "лекари с отличием"

В связи с Крымской войной, в 1855 году университет произвел ускоренный выпуск врачей. В нем оказался и Сергей, аттестованный как "лекарь с отличием". На фронте он пробыл лишь несколько месяцев. Служил в отряде Пирогова и был замечен великим хирургом как одаренный доктор, с состраданием относящийся к солдатам. Однако Боткин никогда не был в бою, не перевязал под пулями рану ни одного солдата. Это сделает его сын, который месту доктора придворной капеллы предпочел должности военврача-добровольца на Японской войне 1905 г. Сергей же Петрович в бахчисарайском лазарете времен Крымской войны отличился на … пищеблоке.

По распоряжению Пирогова, который и лично участвовал в "кухонной акции", Боткин сутками дежурил на кухне, принимал по весу мясо крупы, опечатывал котлы, чтобы оттуда тыловые ворюги не могли ничего утащить, словом самоотверженно защищал и без того скудный рацион раненных солдат.

В 1855 году только что вступивший на престол Александр II услышав от Пирогова об ужасающей коррупции в армии, а в том числе, возможно, и о вынужденной опечатке котлов, вскричал: "Неправда, не может быть!". "Правда, государь, когда я сам это видел!", повысил голос и хирург. "Это ужасно…" — воскликнул царь и заплакал. Историки считают, что это событие стало одним из "нравственных толчков", заставивших Александра приступить к реформам.

Знакомство с микроскопом

Боткин не заставлял плакать царей, но общался с ними гораздо больше, чем Пирогов. В 1872 году сорокалетний Сергей Петрович, ставший уже профессором и всемирно известным мастером медицины, был назначен лейб-медиком при Александре II. Таковым он остался и при Александре Ш. В этом же звании, но уже при Николае II, до последнего часа своей жизни в июле 1918 года, состоял сын Сергея Петровича — Евгений. Таким образом, оба Боткины входили в ближний круг трех последних императоров России, причем не только в роли обслуживающего персонала. Августейшая фамилия учитывала не только выдающиеся личные качества Боткиных и мировое признание научных заслуг Сергея Петровича, но и то, что они были выходцами из богатейшей и влиятельнейшей семьи государства. Итогом же близости Сергея Петровича к царской семье стало то, что во всех его начинаниях как организатора и реформатора российского здравоохранения он имел неизменную поддержку чиновничества и высшей аристократии. Поэтому подобная деятельность Боткина оказалась столь же продуктивной, как и его научные дела.

После окончания Крымской войны Боткин за четыре года истратил несколько тысяч отцовских денег на стажировку в Германии, Австрии и Франции в клиниках и лабораториях у известнейших терапевтов и физиологов: Бернара, Людвига, Траубе, Бишо и других.

Уже в то время проявилось те нравственные качества Сергея Петровича — пронзительная совестливость, чувство личной ответственности за то, что не вызывало существенных переживаний у большинства даже великих его современников, — которые стали главными внутренними двигателями всей его деятельности. Например, Боткин отчетливо представлял себе сильнейшее отставание российского медицинского образования от западного уровня и позже много сделал для того, чтобы оно сократилось. В вюрцбергской лаборатории Рудольфа Вирхова Боткин вдруг обнаружил, что он, выпускник лучшего "медфака" России, едва знаком с микроскопом, что было недопустимо для начинающих врачей Европы.

Бессилие медицины

В течение всей жизни Сергей Петрович мучительно переживал бессилие медицины ХIX века перед лицом большинства болезней. У его биографов даже сложился такой термин: "клинический скептицизм Боткина".

"Три недели, как начались лекции,- читаем в одном из писем уже петербургского периода его жизни, — Из всей моей деятельности это — единственное, что меня занимает… Остальное тянешь как лямку, прописывая массу почти ни к чему не ведущих лекарств. Эта фраза и даст тебе понять, почему практическая деятельность в моей поликлинике так тяготит меня. Имея громаднейший материал хроников, я начинаю вырабатывать грустное убеждение о бессилии наших терапевтических средств. Прости меня за хандру, но нынче у меня был домашний прием, и я еще под свежим впечатлением этого бесплодного труда".

Не менее тягостные ощущения вызвало у Боткина состояние отечественного здравоохранения, в особенности — предназначенного для малоимущих россиян. Однако откликом на эти муки совести в продолжение всей жизни Сергея Петровича никогда не были пафосные речи, призывы "покаяться перед народом"; "осознать наконец, что Европу нам не догнать" и др. Были только дела, и притом какие!

Тысячи больных могли сказать, что они исцелены этим замечательным врачом Десятки ученых, в том числе более 20-ти профессоров-терапевтов с гордостью называли себя учениками "школы Боткина": Манасевич, Яновский, Чистович, Сиротинин, Кудревецкий и др.

Как выдающегося общественного деятеля Боткина высоко ценили Салтыков-Щедрин и Чехов (Сергей Петрович был гласным Петербургской городской Думы, председателем и членом более десяти общественных и государственных медицинских комиссий, обществ), а Некрасов посвятил ему одну из глав своей поэмы "Кому на Руси жить хорошо".
В 1861 г. этот 29-летний врач стал профессором кафедры академической терапевтической клиники Медико-хирургической академии Петербурга, которой руководил затем почти три десятилетия. Через 11 лет Боткина избрали действительным членом Академии наук.

Догматы, догматы…

…В течение многих веков врачи большей частью действовали по догматичной схеме. Если однажды лекарство помогло одному больному, то затем при подобных же симптомах оно прописывалось и другим, будь то глубокий старик или новорожденный ребенок. Врачи не задумывались об индивидуальных особенностях организма, о различном протекании одной и той же болезни. Боткин же одним из первых доказал, что к каждому больному нужно подходить индивидуально. К тому же он считал: чтобы помощь врача была осмысленной и действенной, он должен заниматься не только практической, но и научной медициной.

Для развития экспериментальной медицины и физиологии, то есть для утверждения того "союза медицины и физиологии", о котором он постоянно говорил, Боткин создал при своей клинике первую в России исследовательскую лабораторию. Здесь производились различные анализы, изучалось действие лекарств на организм, велись наблюдения над животными.
Боткин одним из первых догадался, какую важную роль в патогенезе любого недуга играет ЦНС. Он утверждал, что болезнь не поражает отдельный орган, а влияет через нервную систему на весь организм. Эту мысль Боткин сделал буквально лейтмотивом своих публикаций, причем настолько убедительным, что его научные взгляды были подхвачены большинством передовых врачей.
На заре развития микробиологии он понял, что заболевание, называемое в его время желтухой, вызывается микроорганизмами. Это предвидение оправдалось в ХХ веке, когда был выделен вирус-возбудитель инфекционной желтухи, именуемой теперь болезнью Боткина. В своих лекциях он выражал уверенность, что в мозге человека будут найдены центры, контролирующие кроветворение, отделение пота, выделение тепла и т. д. В ХХ век их существование было доказано.

Бесплатно и для всех

Ученый много сделал для организации бесплатной медицинской помощи малоимущим, к которым в ту пору относились едва ли не 90% россиян. В 1861 г. он основал для них в Петербурге первую бесплатную амбулаторию. Благодаря настойчивости Боткина, сначала в столице, а затем и других городах стали открываться своеобразные комплексы: амбулатория (прообраз современной поликлиники) и больница для беднейшего населения. Для этих комплексов была продуманы кадровая структура, основы финансирования, в общих чертах определены стандарты медицинской помощи. Таким образом, система бюджетного общедоступного здравоохранения, главенствующая ныне в РФ, может считать одним из своих основоположников Боткина.
Глубоко волновал Боткина вопрос о причинах высокой смертности в России. Он призывал правительство и царскую семью улучшать санитарное состояние страны. Боткин блестяще владел медицинской и демографической статистикой. И он настаивал на том, что приоритетными направлениями развития здравоохранения должны быть те, которые предупреждали бы и наиболее распространенные заболевания. По структуре смертности Россия XIX века напоминала нынешние беднейшие страны Африки. Лидировали инфекционные и воспалительные заболевания. По настоянию Боткина в 1880-ых годах в Петербурге открылась Александровская барачная больница, наша первая специализированная инфекционная лечебница, которая по европейским меркам считалась образцовой.

Кто лечит душу, а кто — тело

Однажды в доме своего многолетнего пациента Щедрина Сергей Петрович встретил священнника Иоанна Кронштадтского. К больному Щедрину батюшку пригласила жена писателя. Пастырь обрадовался, увидев Боткина, и обнял его. Вдруг все, присутствовавшие в комнате, умолкли, смутившись от мысли, что приход на дом священника есть знак утраченного доверия врачу. Все ждали, как поступит Сергей Петрович.

"Ведь мы оба врачи, — проговорил Боткин, обращаясь к отцу Иоанну, — Только я врачую тело, а вы — душу". Затем Боткин попросил у святителя разрешения считать его своим другом.

Чудесное исцеление

И именно на религиозной почве произошел, возможно, единственный за всю карьеру Боткина случай, когда этот неизменно корректный, жестковатый с сотрудниками, немногословный и нечасто улыбающийся медицинский генерал и академик поддался эмоциональному порыву. В 1880-е годы Петербург облетела весть о чудесном исцелении княгини Юсуповой, умиравшей от сепсиса. По ее словам, она увидела во сне Иоанна Кронштадтского, и утром попросила пригласить его. Навстречу пастырю вышел расстроенный доктор Боткин со словами: "Помогите нам!".

Вскоре женщина выздоровела, причем несмотря на то, что случай тяжелейшего заражения крови, которое она перенесла, судя по дошедшим до нас описаниям, даже сегодня с трудом лечится антибиотиками. Несколько дней после этого Боткин с радостью и душевным волнением повторял для знакомых, хотя скорее обращаясь сам к себе: "Уж не мы, не мы это сделали…"

Единственный неправильный диагноз

Боткин умер от болезни сердца в 1889 году, поставив единственный в жизни неправильный диагноз самому себе. Его сыну, Евгению Сергеевичу Боткину суждено было стать последним русским лейб-медиком. После февральской революции и ареста царской семьи, сначала Временное правительство, затем большевики предложили ему на выбор — остаться со своими пациентами или покинуть их. Врач им отвечал: "Я дал царю мое честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив". Жизнь того и другого оборвалась в ночь между 16 и 17 июля 1918 года.